Так ли уж плохи мигранты, если подумать? Вспомним, «старые деньги» самых богатых семейств южных штатов США создавались трудом негритянских невольников, волею случая ставших «мигрантами». Послевоенная Германия восстанавливалась после войны руками турецких рабочих, именно тогда во всех практических языках мира появилось понятие гастарбайтер. А ныне тамошняя турецкая община стала влиятельной политической силой не только на Рейне, но и на Анкаре.
Миграционные волны текли и через Россию, и каждая оставляла здесь долгую и разную память.
Фрязи и ландскнехты на русской службе
Есть в ближнем Подмосковье город Фрязино. Топоним этот, как считают краеведы, связан с архитекторами и строителями Московского Кремля конца XV и первой половины XVI веков. Архитектор Антон Фрязин в 1485 г. строил Тайницкую, а в 1487 г. Водовзводную башни. Десять лет — с 1485 г. в столице работал Марк Фрязин, вместе с Петром Фрязином, строивший Грановитую палату Кремля. Достраивал укрепления Московской твердыни Алевиз Фрязин Старый — Алоизио да Каракано.
В 1504 г. в Великое княжество Московское прибыла новая группа итальянских мастеров, в которой был Алевиз Фрязин Новый — исследователи считают, что на родине звали его Алоизио Альберти да Монтиньяна. По дороге мастеров задержали в Крыму — тогдашний хан Менгли Гирей достраивал в Бахчисарае дворец, и итальянские умельцы пришлись ко двору. Отпуская их, хан отписал Ивану III, что Алевиз «велми великий мастер». Он проектировал и строил Архангельский собор на Соборной площади Кремля и утраченный ныне храм Иоанна Предтечи у Боровицких ворот. С 1508 по 1513 годы Алевиз Новый возвел в столице 11 православных храмов.
В 1550 г. Иван Грозный издал указ «Об испомещении в Московском и окружающих уездах избранной тысячи служилых людей». Именно тогда началась история регулярной русской армии. В ней помимо служилых людей нашли себе место и иноземцы: выходцы из карликовых европейских государств, в которых третьему сыну нищего барона кроме военной карьеры ничего не светило, и из Речи Посполитой. По данным профессора МГИМО Татьяны Черниковой, посол Священной Римской империи германской нации Даниель фон Бухау, сильно интересовавшийся положением соотечественников в русской службе, отмечал в записках особое отношение царя Ивана Грозного к германцам, составлявшим вместе с другими европейцами основу профессионального войска. Государь приглашал итальянских и германских литейщиков и пушкарей. Английский посол Джайлс Флетчер в 1588 г. насчитывал 4300 иностранных наемников, 3500 были раскассированы по разным крепостям.
Посол императора Максимилиана II Габсбурга Иоганн Перштейн сообщал, что в 1575 г. Иван Грозный обладал в «четырех местах своего государства … до двух тысяч пушек и множество других орудий, из коих некоторые изумительно длинны и столь широки, и высоки, что самого высокого роста человек, входя в дуло с надлежащим зарядом, не достает головою до верха…». Мощь русского снаряда, отлитого и обслуживаемого во многом служилыми «немцами», была хорошо известна на Западе, как и то, что многие победы Московского государства одержаны именно благодаря умелому применению артиллерии. Победа Ивана Грозного под Полоцком в 1563 г. стала огромным успехом. Именно «большой огнестрельный наряд» сыграл огромную роль в быстром взятии города. По данным того времени, по осажденному городу вели огонь около 200 пушек на «колесах, между которыми было 4 стенобитных и 36 огне- и камнеметательных орудий». Однако всю эту вольницу нужно было где-то селить, желательно компактно, чтобы держать иноземцев под приглядом.
«Наливки» с Басманной улицы
Со времен Василия III между улицами Большая Якиманка и Большая Полянка — Первым и Вторым Спасоналивковскими переулками селились заезжие «мигранты» — пушкари и литейщики, толмачи, доктора и аптекари, инженеры и рудознатцы. Располагалась слобода Наливки за чертой тогдашней Москвы, и сведения о ней туманны. О том, что в столице Московии существует слобода с таким названием, писал никогда не бывавший в Москве, но многое слышавший от гостивших в ней очевидцев итальянец Александро Гваньини — наемник на службе польской короне: «Это крепость… построенная отцом нынешнего князя Василием III, для солдат своей гвардии и других иноземных солдат — поляков, немцев, литовцев, которые по природе любят пьянствовать». Итальянский купец Джованни Тедальди, несколько раз бывавший в Москве по торговым делам, оставил записи о том, что «существовало нечто вроде маленького городка, называемого Наливки, где жили католики, но без церкви; они приезжали в этот квартал, с правом продажи вина, пива и прочего, что не дозволено самим московитам, ввиду того, что им, как слишком склонным к пьянству, от которого сам государь весьма далек, он вообще не разрешает приготовления и продажи даже пива, исключая восьми дней до и после Рождества Христова, когда пить позволено ради праздника». Наливкой в то время называли ковш, от того и пошло название слободы — торговали там спиртным весьма широко. Да и как иначе, если власти освободили «немцев» от уплаты пошлин и дозволяли «курить вино», варить пиво и широко вести питейное дело, но только на территории слободы.
Такая свобода нравов сильно не нравилась церковному начальству, что и нашло отражение в решении Стоглавого собора, прошедшего в Москве в 1551 г.: «в первый понедельник Петрова поста в рощи ходят и в Наливки бесовские потехи деяти. И о том ответ. Чтобы православные хрестьяне в понедельник Петрова поста в рощи не ходили, и в Наливках бы бесовских потех не творили, и от того бы в конец престали, понеже то все еллинсккое бесование и прелесть бесовская, и того ради православным хрестьянам не подобает таковая творити». Однако Наливки цвели пышным цветом — в Ливонскую войну из Нарвы и Дерпта выселили вглубь России немецких бюргеров, которых власти сочли нелояльными. Часть поселили в Наливках, часть за городом на правом берегу Яузы в районе современной Басманной улицы. Переселенцам из Лифляндии даровали право содержать питейные заведения на Балчуге и в Наливках, где торговали распивочно и на вынос.
В этой слободе бывали или живали многие известные люди: брат датского короля Фридриха Магнус Голштинский, ставший вассалом Ивана Грозного. Иван Васильевич пожаловал датчанину титул «короля Ливонии». Жил здесь царский лекарь, чернокнижник, астролог и отравитель Елисей Бромелиус. Косвенным виновником исчезновения Наливок стал неудавшийся «король» Магнус, перешедший во время войны на польскую сторону. Разгневанный предательством Иван Васильевич выместил ярость на жителях московских немецких слобод. Уцелевшие при погроме устраивались в слободе у Поганых — ныне Чистых прудов, в районе нынешних Арбата и Тверской.
Большие «Грузины» и «армянское» языкознание
От современной улицы Баррикадная до 1-й Тверской-Ямской протянулась в столице Большая Грузинская, получившая имя от бытовавшего в незапамятные времена топонима «Грузины». Здесь когда-то было дворцовое поселение Воскресенское — летняя резиденция царя Федора Алексеевича, часто наезжавшего сюда с младшим братом Петром Алексеевичем — последним русским царем и первым Императором Всероссийским. В 1729 г. Петр II подарил поселение грузинскому царю Вахтангу VI. Здесь жил побочный сын царя Вахтанга историк и географ Вахушти Багратиони. Воспитывал его крупнейший ученый того времени Сулхан-Саба Орбелиани, именно он пробудил у воспитанника интерес к истории и географии.
Биография грузинского царевича читается, как хороший исторический роман: в 23 года он командовал отрядом, усмирявшим в ущелье Лиахти мятежного ксанского эристава Шанше, участвовал в сражениях с персами, а в августе-ноябре 1722 г., когда его отец и старший брат Бакар с войсками ожидали в Гяндже Петра I, Вахушти правил Картлийским царством. Он участвовал во многих событиях, изменивших Грузию. После проигранной войны с кахетинцами семейство царя Вахтанга перебралось в Россию, где Вахушти, теперь уже Вахушти Вахтангович Грузинский, прожил в доме на Большой Грузинской улице, 5 до самой смерти в 1758 году. Здесь родились шестеро из десяти детей Вахушти, а старший сын Иван Вахуштиевич Багратион стал кавалером ордена Святого Георгия IV класса, генерал-поручиком императорской армии, участвовал в Семилетней (1758−1763) и отличился в Русско-Османской войне (1768−1778).
Двадцать лет Вахушти создавал главный труд жизни — книгу «Сакартвелос цховреба» («Житие Грузии»), составил два географических атласа Грузии, давших важные сведения об истории и этнографии этой страны. Некоторые исследователи считают, что Вахушти Багратиони был одним из четырех учредителей Московского университета. Но это, как говорится, не точно…
Армяне живут в Москве не одну сотню лет — в летописи от 1390 г. историки нашли первое упоминание об этих выходцах с Кавказа, когда летописец записал, что «…загорелся посад за городом от Авраама, некоего ерменина». «Ерменином» этим мог быть купец, именно они стали первыми московскими насельниками.
Армянская диаспора того времени была достаточно многочисленной: здесь жили ремесленники, купцы, толмачи и ювелиры, оружейники и иконописцы.
В XV-XVI веках армяне обосновались в Китай-городе, а затем на Пресне, и первым свое название — Армянский — обрел в XVIII в. Никольский переулок, поскольку здесь издавна селилась армянская община. С 1720-х в России вел коммерческие дела богатый и знатный Лазарь Назарович Лазарев, в 1735 г. он основал шелковую мануфактуру во Фряново и стал поставщиком императорского двора, а в 1747 г. окончательно перебрался с семейством в Москву. Устраивался он в столице основательно — купил у Захария Шеримана дом, а затем и ряд земельных участков между Мясницкой улицей и Маросейкой, получил разрешение перестроить в районе Пресни церковь Успения Богородицы. Дело свое Лазаревы развернули широко — фабрики и имения в девяти губерниях давали солидный доход. Именно тогда в семье возникла идея учредить учебное заведение для армянских юношей.
Его сын и наследник Иван Лазаревич Лазарев строил на свои деньги школы, церкви, приюты, закупал для библиотек книги и помогал армянам, жившим в Турции, Персии и Крыму. В 1800 г. он завещал своему наследнику брату Екиму внести в опекунский совет 200 тыс. рублей, дабы из основного капитала и процентов с него накопились средства, достаточные для того, чтобы «…соорудить со временем приличное здание для воспитания и обучения бедных детей из армянской нации». Место для строительства подобрали в том же Армянском переулке, проект здания Лазаревского института иностранных языков заказали талантливым крепостным архитекторам Ивану Подъячему и Тимофею Простакову. Однако строительство отложили из-за начавшейся Отечественной войны 1812 года. Когда «шумел-горел пожар московский», дом Лазаревых на Мясницкой улице сгорел. После войны строительство возобновилось и возведение основных ансамблей института продолжалось до 1820-х годов. Вокруг усадьбы установили ажурную ограду, отлитую на принадлежащих семейству уральских Чермозских заводах.
С годами Лазаревский институт восточных языков стал крупнейшим в России научным центром. В середине XIX в. институт расширился — был куплен дом Меллеров на углу Армянского и Кривоколенного переулков, затем дом № 7 по тому же Армянскому переулку, в котором жили преподаватели. В 1835 г. институт включили в разряд учебных заведений наравне с гимназиями, а в 1871 г. перевели в ведение Министерства просвещения. Туда принимали мальчиков от 10 до 14 лет: 30 будущих воспитанников выбирали из бедных армянских семей. Дети ходили в форме темно-зеленого сукна, с золотыми петлицами, красным кантом на обшлагах и черным стоячим воротником. Ученики старших классов имели право носить парадную шпагу и особый головной убор.
Для остальных воспитанников обучение стоило недешево — 200 рублей в год. Академический курс специальных классов был рассчитан на три года. Его посещали и студенты Московского университета. В библиотеке Лазаревского института было собрано более 40 тыс. книг. В гимназических классах института учились граф Михаил Тариэлович Лорис-Меликов, ставший генералом от кавалерии и министром внутренних дел Российской империи, министр народного образования граф Иван Давыдович Делянов, будущий посол России в Стамбуле Иван Алексеевич Зиновьев, член-корреспондент Императорской академии наук Кэропе Петрович Патканов. Воспитанником институтского пансиона был писатель Иван Сергеевич Тургенев…
И это — только начало.